Сергей Савченков, писатель.

Проснувшись, Степан, сладко потянулся – так, что захрустели косточки. После сытного воскресного обеда он прилёг в зале на диван и уснул. Проспал, наверно, час, а то и больше. Сев на диване и воткнув ноги в тапочки, он несколько раз протёр глаза – может, мерещится? Может, он еще толком не проснулся? Напротив, в кресле у столика, закинув ногу на ногу, сидела красивая дама. На ней было длинное тёмно-синее платье с высоким разрезом, который обнажил стройные ноги в чулках телесного цвета.  Полуобнаженная грудь в декольте, изящная шея, тонкие, выразительные черты лица, высокая прическа из каштановых волос.  Дама слегка покачивала ногой – на ней были бардовые туфли с высоким каблуком.  Одна её рука с наманикюренными пальчиками свешивалась с подлокотника, а другой она поглаживала коленку.  Дама прищурила свои большие карие глаза с длинными ресницами, приподняла уголки красивых губ в легкой усмешке и спросила:

— Проснулся?

— Ну да, — ответил Степан. – Проснулся, вроде. А ты кто?

— Я? Я твоя смерть.

— В смысле? – не понял Степан.

— В смысле, что жить тебе осталось всего лишь… — дама взглянула на часики, которые обхватили сверкающим браслетом запястье её руки. – Два с половиной часа. Сейчас три двадцать.

— Киллерша, что ли? – спросил Степан. Нет, наверно, он еще не проснулся. Вчера допоздна смотрел по телеку детектив, и вот теперь спросонок мерещится всякая фигня.

— Просто смерть, — ответила дама. – Та, которую обычно на рисунках и в книжках изображают в черном балахоне и с косой на плече.

— Что-то ты на неё не походишь, — заметил Степан.

— Ну, мало что нарисуют и в книжках напишут, — рассмеялась дама.

— Так я, вроде, не болею. Здоров как бык.

— Случается и такое. Причём, нередко.

— А с чего же это тогда я помереть должен?

— А вот этого я, Степан, тебе сказать не могу. Извини. Только время – семнадцать пятьдесят. Можешь пока завещание составить.

— Я что, олигарх какой? Мне завещать нечего.

— Тогда, просто посидим, поговорим.

В это время с кухни зашла жена Степана: толстая, в бигудях, в маске из зелёной глины, в коротком халате и в своих дурацких тапочках-котиках с ушками. В руках она держала тарелку, которую протирала полотенцем.

Взглянув на жену Василия, дама пренебрежительно усмехнулась. Василию стало как-то неловко.

— Проснулся, наконец-то? – спросила жена. – Надо бы в магазин сходить. Хлеба мало осталось. На ужин может не хватить.

— Сейчас схожу, — ответил Степан, посматривая то на даму, то на жену.

— Твоё «сейчас» может до завтра протянуться. Чего головой вертишь? Отлежал шею, что ли?

— Сказал, схожу, значит схожу.

Жена развернулась и снова ушла на кухню.

— Не волнуйся  — она меня не видит и не слышит, — сказала дама. – Только ты. Для тебя – исключение.

— Спасибо, — проворчал Степан, — успокоила. Значит, говоришь, два с половиной часа осталось?

— Уже меньше.

— Можно, тогда, я выпью?

— Как хочешь. Могу составить компанию.

Степан прошёл на кухню и достал из холодильника бутылку водки.

— Это ты так за хлебом пошёл?! – возмутилась жена.

— Мне, может, жить осталось пара часов, а ты со своим хлебом!

— Ему жить осталось всего пара часов! Да тебя лопатой не убьешь! Бездельник! Третий день прошу в ванне кран и душ починить – вода капает!

— Дай, лучше, что-нибудь закусить. Я в зал пойду. На морду твою зелёную глядеть не могу. И так тошно.

— Сейчас я тебе дам закусить! Я тебе так дам! Дай сюда бутылку!

Жена отобрала у Степана бутылку и поставила обратно в холодильник.

— Если  возьмёшь – разобью или в унитаз вылью, — пригрозила она. – Купишь хлеба, починишь кран с душем, а там посмотрим.

— Не успею, — сказал Степан.

— Успеешь.

Жена пошла в ванну, но вскоре вернулась и забрала с собой бутылку.

«Вот грымза!» — ругнулся про себя Степан.

В зале его ожидал приятный сюрприз: на столе стояла бутылка коньяка, два пузатеньких бокала и порезанный лимончик.

— Наливай, Степан! – мило улыбнулась дама.

«Красивая стерва! Хоть и смерть», — подумал Степан, разливая по бокалам коньяк.

— За тебя! – подняла бокал гостья и причмокнула накрашенными губами, изображая поцелуй.

Когда жена вышла из ванны, гостья сидела у него уже на коленях, а коньяк был весь выпит.

— Нет, вы посмотрите на него! – возмутилась жена. – Пока я в ванне была, он уже успел за коньяком сбегать и весь выжрать. Даже мне не оставил. Хлеба, конечно, не купил?

— Уйди, грымза! – огрызнулся на жену Степан. – Дай красиво умереть!

— Это кто грымза? Это я грымза, сволочь ты этакая?! – угрожающе спросила жена и, круто развернувшись, убежала на кухню, загремев там посудой.

— Это я грымза?! – вернувшись, переспросила она и с размаху вмазала Василию по лбу скалкой.

— Ровно в семнадцать пятьдесят, как и следовало ожидать, — сказала гостья, освобождая свою руку из-под могучей шеи откинувшегося Степана и взглянув на часики.